Бессмысленно жаловаться, что романам Хоума не хватает глубины, образности или сложности сюжета: это как раз основной момент. Идея живет в собственных противоречиях, разрушая дух многословной промышленной литературы, но при этом уважая форму... Язык Хоума питается столичной суетой, движением, расписаниями поездов и автобусов, концертами в пабах, очередями у телефонных будок, просветлением грязных забегаловок.
Банда социально амбициозных скинхедов устраивает беспорядки в лондонском арт-мире, интригами провоцируя возрождение и жестокую гибель эфемерного авангардного арт-движения. Потакая массовому читателю, «Медленная смерть» использует непристойности, черный юмор и повторения во имя иронической деконструкции. Животный секс всегда нагляден, а традиционные представления о литературном вкусе и глубине отброшены ради греховной эстетики, вдохновленной столь разными авторами, как Гомер, де Сад, Клаус Тевеляйт, и культовый писатель семидесятых Ричард Аллен.
